Lass mich siegen, lass mich sterben, lass mich lieben, lass mich fliegen (c)
Да) Параллельно я его всё же дописала) И он мне даже нравится. Не в смысле, что он прям так хорош объективно, но субъективно нравится.
читать дальшеМиловицкий вошёл в помещение штаба – по-обычному громко хлопнула дверь, что ж она так всегда стучит – но комната пустовала, несмотря на не самое раннее утро. Вечно этих двоих нет на месте… Ну и ладненько.
Он по-хозяйски вздёрнул жалюзи, включил вентилятор – тот бодро зашумел за своей решёткой в стенке. Ну вот, другое дело. Теперь помещение выглядело жилым, а таким и должно быть помещение, если проводишь в нём большую часть дня. Тем более, это ценили и посетители – особенно те, что после допросов под началом Кедрова; им эта комната, наверняка, казалась оазисом. Это было на руку, и Миловицкий никогда не разрушал этого их впечатления. «Чаю, кофе, чего покрепче? Ну что вы, что вы, мы же оба с вами люди, оба человеки… Давайте просто поговорим по душам». Многие из них приходили сюда и позже, уже по собственной инициативе, и рассказывали интересное. Надо же в конце концов оправдывать гордое звание Секретариата по связям с общественностью, пожалованное лет десять назад, ещё на заре Эпохи.
Вполголоса напевая песенку без слов (откуда взялась в голове, уже и не вспомнишь), Миловицкий окинул взглядом комнату: надо бы перетасовать кой-какие бумажки, раз всё равно никого нет. Он, естественно, доверял коллегам, но без свидетелей всё же лучше… Кстати, а вот этой папки на его столе вчера явно не было.
Присев к столу, он мельком пролистал стопку – какие-то незнакомые и едва знакомые имена, циферки столбиками… Похоже, что-то из смежного ведомства, так, с наскока не разберёшься. Свободной рукой Миловицкий потянулся за сотовым, одновременно прикидывая, кто вчера уходил последним.
- Кииир? – протянул он. – А что это тут за папочка на столе? Подписать надо? От Верховного? – он невольно снизил голос. – Срочно? Понятно, - быстро пролистав в конец, Миловицкий открыл последний лист. – Ну слушай, тут же больше никто не подписался. Потом распишешься? – он помолчал немного, слушая ответ. – Ладно… Но только ты распишись, хорошо? А не как обычно.
С той стороны заверили – несколько высокомерно, но доброжелательно – что конечно же. Вернётся – перехватит в аппарате, где оно там будет на тот момент, и подпишет, ему это легче лёгкого.
(В том, что легче лёгкого, Миловицкий не сомневался – он сомневался, что Кирочка вообще станет утруждать себя этим).
Но ладно. Настаивать он не стал и положил трубку. С Эрлиным лучше не ссориться – и из-за Верховного, и просто лучше не надо.
Да и что такого – Кедров, вон, тоже то и дело манкирует. На половине, наверно, документов стоит одна, Миловицкого, подпись, там, где должны стоять три (без его никак: он же здесь формально первый). Не то чтоб это волновало – с чего бы, право слово – но иногда он слегка досадовал: как-то всё же неправильно.
Ладно, это мелочи. Миловицкий пролистал было стопку ещё раз, чтобы хоть понять, что он сейчас собирается подписывать, но тут сотовый зашёлся звоном уже сам. Миловицкий подхватил его.
- Да? – и тут же напряжённо вслушался. – Срочно?
- Как можно срочнее! – почти испуганно повторил телефонист.
- Сейчас буду.
Отключив телефон, он пробежал взглядом бумагу в попытке всё же вникнуть в смысл слов, но буквы уже разбегались перед глазами, и мысли были совсем о другом. Чёрт с ним – Миловицкий откинул последний лист, наскоро расписался. Не ксива же это какая-нибудь, в конце концов. Тут дело куда поважней: Сам всё-таки вызвал.
Верховный сидел на кровати, укутав колени клетчатым шерстяным одеялом. Он выглядел заметно хуже, чем пару месяцев назад – в начале декабря у Правителя вдруг резко испортилось самочувствие, и Миловицкий не видел Его с тех пор – но по-прежнему могуче, как огромный хищный кит, выброшенный на берег: не стоит подходить близко, пока он не сомкнул глаз.
Услышав, что вошли, Верховный повёл головой.
- А, Юрий, - отметил Он, но, кажется, только для себя, ещё не разговаривая с Миловицким.
- К вашим услугам, господин Правитель, - он слегка отступил от дверей вглубь комнаты и сразу же остановился.
- Поди сюда, - Верховный приглашающе кивнул. – А что это ты не появляешься? Давно я тебя не видел.
- Простите, господин Правитель, вы не звали, и я подумал…
- Во-первых, мог бы сам догадаться, - перебил Верховный. Теперь Он смотрел на Миловицкого то ли изучающе, то ли уже осуждающе. – А во-вторых, я тебя звал, Юрий.
Миловицкий недоумённо замолчал, судорожно прикидывая, на каком этапе возникла ошибка (и была ли ошибка вообще), и что, исходя из этого, отвечать. Верховный выжидающе глядел на него какое-то время, потом кивнул второй раз – на стул у кровати (странно, что он стоял вот так, разве что кто-то был уже утром).
Миловицкий торопливо приблизился, присел на краешек стула.
- Видите ли… - начал он. – Если бы я знал, то примчался бы мигом. Но… ко мне не приходило никакого распоряжения.
- По-твоему, я соврал? – Верховный лукаво прищурился. – Или не вызывал на деле, а сам уже не помню? Правильно, старик последние дни дохаживает, совсем из ума выжил… Так ведь ты сейчас думаешь.
- Нет, конечно, - Миловицкий поспешно помотал головой, - я хотел сказать, что, наверно, кто-то не передал на местах, поэтому до меня это приказание не дошло.
- Кто?
- Простите?
- Кто не передал на местах! – вспылил Верховный. – Кто конкретно, на каких местах конкретно!
- Я… не знаю, кто, - сбился Миловицкий. - Я только предположил, что было так.
- Почему не знаешь? Это твой аппарат, ты должен следить, чтоб он работал исправно. Почему я всегда должен перепроверять за вами, почему вы сами ничего не можете сделать нормально… - Правитель устало отвернулся к окну.
Миловицкий сидел, не шевелясь и по возможности затаив дыхание. Никакие оправдания сейчас бы не прошли: Верховный был явно не в духе, что-то злило и раздражало Его – что-то, возможно, вообще не имеющее к Миловицкому отношения. Но именно он сейчас оказался рядом и потому был во всём виноват.
- Эти ещё, - недовольно пробормотал Верховный, кивнув на окно. – Лезут, письма таскают.
- Кто? – не понял Миловицкий.
- Голуби, - Верховный отмахнулся. – Уже и окно закрыл, а они всё равно забираются, приносят. Надоели.
- Голуби? – вполголоса повторил Миловицкий.
Всё это время доходили разные слухи о самочувствии Верховного, но никакой определённости среди них не было. Теперь, кажется, начало проясняться…
- Господин Правитель, - Миловицкий посмотрел на Него, выражая по возможности всю преданность. – Вы хотели поручить мне что-то? Я в вашем распоряжении.
- А? – Верховный отвернулся от окна, нашёл взглядом говорившего. – А, да. Слушай, дай – вон там чашка стоит, - Он повёл рукой в направлении стола.
Миловицкий соскользнул со стула и подался было в указанную сторону.
- Да, и это туда же положи, - Верховный передал планшет и свою личную перьевую ручку. Миловицкий бережно принял их и отошёл к столу.
- Вы работаете в таком состоянии, господин Правитель, - протянул он между делом. – Наш народ должен гордиться Вами.
- Да это Кирилл приходил, я ему подписывал кое-что, - Верховный махнул рукой.
Эрлин был здесь сегодня? Что ему понадобилось? Миловицкий инстинктивно принюхался к чашке.
- Там нет отравы, - послышался за спиной насмешливый голос Верховного.
- Н-нет, я просто хотел проверить, свежий ли чай, - пробормотал Миловицкий. (Отравы, похоже, действительно нет. Да и не его это метод…)
- Наисвежайший, - всё с той же насмешкой во взгляде, Он проследил, как Миловицкий возвращается и садится на стул. – Кого подозреваешь?
- Н-никого, - он аккуратно передал чашку в обе руки Верховного. – Никого, конечно… Господин Правитель, а что Кирилл приносил вам подписать?
- А тебе какое дело? Я тебя по другому поводу позвал.
- Нет, я просто думал, если потребуется моё участие…
- Не потребуется, - холодно отрезал Верховный. – Для тебя у меня другое поручение.
- Слушаю Вас.
Верховный смотрел некоторое время, оценивающе прищурившись – будто прикидывал, а того ли выбрал человека. Но, видимо, выбор всё же устроил.
- Весной в Ринордийске пройдёт международная встреча, - неспешно заговорил Он. – Ты, я думаю, слышал.
Миловицкий с готовностью кивнул.
- Будет много гостей. Иностранцев… Я хочу, чтоб у них остались наилучшие впечатления. От города, и от его жителей тоже.
- Правильно ли я угадываю: Вы желаете допустить до встречи простых граждан?
- Можно до встречи… - Верховный лениво качнул головой. – Не так важно. Мне нужна беседа – искренняя доверительная беседа, между нашими умными людьми и их умными людьми. Можете, кстати, привлечь тех ребят, из бывшего Дворца, они умеют убедительно описывать, - Он усмехнулся, потом пристально посмотрел на Миловицкого. – Вот пусть опишут нашим гостям. Ведь в наших силах это обеспечить?
- Конечно, это в наших силах, - поспешно согласился Миловицкий. – Надо лишь тщательно проверить каждого, кто будет допущен, и тогда…
- Ты же говорил, они все благонадёжны, - заметил Верховный.
- Они, безусловно, благонадёжны, но… Видите ли, господин Правитель, всегда остаётся вероятность, что проявится человеческий фактор – вещь неприятная и довольно плохо поддающаяся контролю. Вы ведь знаете, как это у них бывает.
Про себя же Миловицкий думал, как всегда неожиданны подобные взбрыки. Ладно тот сумасшедший с эпиграммой… Вспомнился Зенкин – вот уж паинька с глазами оленёнка – как он стоял в помещении штаба, аккурат после свидания с тем самым сумасшедшим (к заключённым вообще-то не полагалось, но Миловицкий обеспечил ему это свидание, это могло быть полезно). «Ну, о чём говорили?» - без напора, как бы между прочим поинтересовался Миловицкий. Тот собирался было что-то ответить, но тут в штаб вошёл Эрлин – за какими-то бумагами, и Зенкин, покосившись на него, пробормотал только: «Да так… Ни о чём». В конце же, проходя мимо Эрлина, вдруг вскинул на него такой взгляд, будто хотел что-то высказать – нет, скорее, сделать. Но тут же смешался и быстро выскользнул за дверь. Миловицкий посмотрел ему вслед, затем с любопытством обернулся к Эрлину: «Что такое? Мне показалось, или он что-то лично против тебя имеет?» «Без понятия», - Эрлин только мило улыбнулся в своей обычной манере. Что-то они оба тогда не договаривали.
Верховный – он глядел на Миловицкого будто насквозь – усмехнулся:
- Если ты о том сумасшедшем с эпиграммой, то там была недоработка. В этот раз их не будет.
- Да, господин Правитель, - потерялся он в первую секунду. – Конечно, не будет.
Всегда становилось немного не по себе и даже почти жутко в такие моменты – когда казалось, будто этот человек и впрямь видит твои мысли. Может даже, чуть дальше, чем ты сам.
- Но знаете, такая вещь… - быстро продолжил он, отводя глаза. – Нам бы сейчас очень помогла координация с загранотделом. У многих из тех людей могут быть знакомые за рубежом, а у нас были довольно ограниченные возможности, чтоб отработать эти связи…
- Загранотдел? – недовольно и задумчиво протянул Верховный. – Позвони лучше Кириллу, он как раз сейчас где-то там.
- Там? – повторил Миловицкий. Безотчётная тревога накатила раньше всех связных мыслей.
- Да отпустил его на выезд, - пояснил Верховный и примиряюще кивнул. – Вызвался уладить дела вокруг наших дипломатов… Пусть попробует, хуже не будет, - он вновь поднял взгляд, нашёл Миловицкого. – Сможете же созвониться?
- Да, конечно… господин Правитель. Всё будет сделано.
Выйдя из покоев Верховного, Миловицкий на ходу выхватил сотовый и набрал уже другой номер.
- Витааалий? – протянул он. – А Эрлин был сегодня?
- Только хватился? – ответил в трубке Кедров (даже сюда долетела его злобная усмешка). Серьёзно добавил. – Приезжай в штаб.
Кедров – он был уже на месте – встретил словами:
- Этот сукин сын сбежал.
- В смысле? – Миловицкий изобразил удивлённый вид.
- В прямом. Два часа назад пересёк границу. Я проверил.
- Два часа… - он машинально всмотрелся в часы на стене, машинально отбарабанил пальцами дробь. Кажется, дела ещё хуже, чем ему до того казалось, раз потребовалась такая спешка. Знал бы сам – тоже уже принял бы меры, хоть какие-то, хоть придумал бы что-нибудь с этим складом бумаг…
- И главное, всё законно, с официальным разрешением, - Кедров бродил туда-сюда по помещению. – Как Верховный вообще это подписал!
- Ты давно у Него был?
- Угу…
- А я только оттуда.
Кедров застыл на месте, пристально уставился на Миловицкого. Спросил вполголоса:
- И что там? Совсем?
Миловицкий кивнул.
- Тогда понятно, - Кедров снова забродил от стенки к стенке. – Вот чего этот тип и утёк – за ним же особо важные были. Сейчас всё закончится – повесят на нас. Сейчас вообще всё на нас повесят. Зато Кирочка будет жить долго и счастливо где-нибудь на югах. Или на западе, - он мельком бросил взгляд на Миловицкого. – А я тебе говорил, что ему нельзя доверять.
Так, ну всё, вышел на свою любимую тему, забыв, что есть дела поважнее.
- Виталик, - негромко и настойчиво проговорил Миловицкий. – Нам нужно срочно что-то решать с нами.
Кедров остановился.
- Я не знаю, как ты, Юр. А я сейчас подаю в отставку. И ни к какому ССО никакого касательства уже иметь не буду.
- Что, вот так просто? – Миловицкий всплеснул руками. – И думаешь, тебе это поможет?
- Ну а что, - рассудительно заключил Кедров. – Фабрикацию дел мне, конечно, вменят, но это в общем мелочи. Разве что ещё что-то раскопают… Расстрельные подписывал ты, я к ним вообще не прикасался. Руководил аппаратом тоже вроде как ты… Что ещё?
- Но допросы!
- У тебя их даже побольше.
- Ну вот только не надо сравнивать, - обиделся Миловицкий.
- Формально это одно и то же, - холодные глаза волка-одиночки смотрели на него в упор. – А неформально никого не интересует.
Оглянувшись на пустующий сейчас стол, Кедров, казалось, что-то вспомнил и усмехнулся этому:
- Хотя, знаешь… После того, что ты подписал сегодня утром, тебе бы и отставка не помогла.
- Что там было? – быстро проговорил Миловицкий.
- Ты что, подмахнул не глядя? – Кедров уставился на него с любопытством. – Молодец.
- Долго объяснять. Что там было?
Тот помолчал ещё – будто прикидывал, стоит говорить или не стоит. Наконец всё же сказал:
- Итоговые отчёты и передача ответственности. Ну то есть, при кончине Правителя все вопросы и претензии за все эти годы – к членам госаппарата. У нас коллективное управление, ты ведь не забыл.
Миловицкий поморщился, быстро прикидывая в уме.
- Ты подписал?
- Нет, конечно.
- Но почему!?
- А зачем? Я же сказал, я не подписываю расстрельные. Тем более, самому себе.
- Что, прям настолько? – тихо спросил Миловицкий.
- Именно настолько, - Кедров кивнул и как-то даже сочувственно посмотрел на него. – Так что, беги, Юра, беги.
Покинув помещение штаба (снова громко стукнула дверь), Миловицкий неспешно двинулся по коридору – вдоль ряда солнечных прямо-таки не к месту окон. В голове опять вертелась та же навязчивая мелодия. Он вспомнил вдруг, где слышал её: тот парнишка двадцати с хвостиком лет, что не отвечал ни на приветствие, ни на один из вопросов, а только, уставившись в пространство, всё напевал свою песенку без слов. Миловицкий тут же прекратил её мурлыкать. Он в общем-то не был суеверен, но повторять песенку чокнувшегося узника казалось ему в теперешнем положении крайне неудачной затеей.
На самом деле он всё подспудно надеялся, что его предупредят, если развязка будет близка. Ну, сделают хоть какой-то туманный намёк. Но нет, ничего не было. Даже сегодня утром, по телефону – ничего.
Ладно, ещё есть время. Наверняка же можно что-то сделать.
За границу вторым номером, конечно, уже не прокатит: и первым-то, наверняка, было не безопасно, в минуты прояснений Верховный по-прежнему на удивление проницателен. Но может быть – Миловицкий остановился у окна, выудил сотовый – может быть, он убедит Верховного, что Миловицкий необходим ему там в качестве помощника. Серьёзно, ему же это ничего не стоит. Ну, или подскажет какой-то другой способ. Хотя бы посоветует, как отозвать эту чёртову бумагу (та, наверно, уже на подтверждении) и убрать оттуда свою подпись.
Гудок мерно шёл за гудком. Пальцы нетерпеливо отбили дробь по подоконнику.
В конце концов, это Миловицкий, по сути, привёл его в секретариат. Можно же рассчитывать хоть на тень благодарности!
Восемь гудков. Девять. Десять.
- Кииирочка, - привычно протянул он. – Что ж ты, дрянь, трубу не берёшь?
Двенадцать.
«Вызываемый вами номер не существует», - отозвался приветливый механический голос, следом запиликали короткие гудки.
Миловицкий отдёрнул трубку, будто живое кусачее существо, и тихо выругался со всеми оборотами, какие только знал.
- Господин Миловицкий! – звонко окликнули из коридоров.
Он обернулся, срочно приняв спокойный и уверенный вид:
- Да?
- Господин Миловицкий! - повторил посыльный, в нерешительности остановившись в двух метрах от него. – Верховный Правитель срочно созывает общее собрание у себя в резиденции. Явка строго обязательна.
- Прямо сейчас?
- Да, - посыльный поднял на Миловицкого глаза, помялся и всё-таки добавил доверительно. – Похоже, всё плохо.
Всё плохо.
читать дальшеМиловицкий вошёл в помещение штаба – по-обычному громко хлопнула дверь, что ж она так всегда стучит – но комната пустовала, несмотря на не самое раннее утро. Вечно этих двоих нет на месте… Ну и ладненько.
Он по-хозяйски вздёрнул жалюзи, включил вентилятор – тот бодро зашумел за своей решёткой в стенке. Ну вот, другое дело. Теперь помещение выглядело жилым, а таким и должно быть помещение, если проводишь в нём большую часть дня. Тем более, это ценили и посетители – особенно те, что после допросов под началом Кедрова; им эта комната, наверняка, казалась оазисом. Это было на руку, и Миловицкий никогда не разрушал этого их впечатления. «Чаю, кофе, чего покрепче? Ну что вы, что вы, мы же оба с вами люди, оба человеки… Давайте просто поговорим по душам». Многие из них приходили сюда и позже, уже по собственной инициативе, и рассказывали интересное. Надо же в конце концов оправдывать гордое звание Секретариата по связям с общественностью, пожалованное лет десять назад, ещё на заре Эпохи.
Вполголоса напевая песенку без слов (откуда взялась в голове, уже и не вспомнишь), Миловицкий окинул взглядом комнату: надо бы перетасовать кой-какие бумажки, раз всё равно никого нет. Он, естественно, доверял коллегам, но без свидетелей всё же лучше… Кстати, а вот этой папки на его столе вчера явно не было.
Присев к столу, он мельком пролистал стопку – какие-то незнакомые и едва знакомые имена, циферки столбиками… Похоже, что-то из смежного ведомства, так, с наскока не разберёшься. Свободной рукой Миловицкий потянулся за сотовым, одновременно прикидывая, кто вчера уходил последним.
- Кииир? – протянул он. – А что это тут за папочка на столе? Подписать надо? От Верховного? – он невольно снизил голос. – Срочно? Понятно, - быстро пролистав в конец, Миловицкий открыл последний лист. – Ну слушай, тут же больше никто не подписался. Потом распишешься? – он помолчал немного, слушая ответ. – Ладно… Но только ты распишись, хорошо? А не как обычно.
С той стороны заверили – несколько высокомерно, но доброжелательно – что конечно же. Вернётся – перехватит в аппарате, где оно там будет на тот момент, и подпишет, ему это легче лёгкого.
(В том, что легче лёгкого, Миловицкий не сомневался – он сомневался, что Кирочка вообще станет утруждать себя этим).
Но ладно. Настаивать он не стал и положил трубку. С Эрлиным лучше не ссориться – и из-за Верховного, и просто лучше не надо.
Да и что такого – Кедров, вон, тоже то и дело манкирует. На половине, наверно, документов стоит одна, Миловицкого, подпись, там, где должны стоять три (без его никак: он же здесь формально первый). Не то чтоб это волновало – с чего бы, право слово – но иногда он слегка досадовал: как-то всё же неправильно.
Ладно, это мелочи. Миловицкий пролистал было стопку ещё раз, чтобы хоть понять, что он сейчас собирается подписывать, но тут сотовый зашёлся звоном уже сам. Миловицкий подхватил его.
- Да? – и тут же напряжённо вслушался. – Срочно?
- Как можно срочнее! – почти испуганно повторил телефонист.
- Сейчас буду.
Отключив телефон, он пробежал взглядом бумагу в попытке всё же вникнуть в смысл слов, но буквы уже разбегались перед глазами, и мысли были совсем о другом. Чёрт с ним – Миловицкий откинул последний лист, наскоро расписался. Не ксива же это какая-нибудь, в конце концов. Тут дело куда поважней: Сам всё-таки вызвал.
Верховный сидел на кровати, укутав колени клетчатым шерстяным одеялом. Он выглядел заметно хуже, чем пару месяцев назад – в начале декабря у Правителя вдруг резко испортилось самочувствие, и Миловицкий не видел Его с тех пор – но по-прежнему могуче, как огромный хищный кит, выброшенный на берег: не стоит подходить близко, пока он не сомкнул глаз.
Услышав, что вошли, Верховный повёл головой.
- А, Юрий, - отметил Он, но, кажется, только для себя, ещё не разговаривая с Миловицким.
- К вашим услугам, господин Правитель, - он слегка отступил от дверей вглубь комнаты и сразу же остановился.
- Поди сюда, - Верховный приглашающе кивнул. – А что это ты не появляешься? Давно я тебя не видел.
- Простите, господин Правитель, вы не звали, и я подумал…
- Во-первых, мог бы сам догадаться, - перебил Верховный. Теперь Он смотрел на Миловицкого то ли изучающе, то ли уже осуждающе. – А во-вторых, я тебя звал, Юрий.
Миловицкий недоумённо замолчал, судорожно прикидывая, на каком этапе возникла ошибка (и была ли ошибка вообще), и что, исходя из этого, отвечать. Верховный выжидающе глядел на него какое-то время, потом кивнул второй раз – на стул у кровати (странно, что он стоял вот так, разве что кто-то был уже утром).
Миловицкий торопливо приблизился, присел на краешек стула.
- Видите ли… - начал он. – Если бы я знал, то примчался бы мигом. Но… ко мне не приходило никакого распоряжения.
- По-твоему, я соврал? – Верховный лукаво прищурился. – Или не вызывал на деле, а сам уже не помню? Правильно, старик последние дни дохаживает, совсем из ума выжил… Так ведь ты сейчас думаешь.
- Нет, конечно, - Миловицкий поспешно помотал головой, - я хотел сказать, что, наверно, кто-то не передал на местах, поэтому до меня это приказание не дошло.
- Кто?
- Простите?
- Кто не передал на местах! – вспылил Верховный. – Кто конкретно, на каких местах конкретно!
- Я… не знаю, кто, - сбился Миловицкий. - Я только предположил, что было так.
- Почему не знаешь? Это твой аппарат, ты должен следить, чтоб он работал исправно. Почему я всегда должен перепроверять за вами, почему вы сами ничего не можете сделать нормально… - Правитель устало отвернулся к окну.
Миловицкий сидел, не шевелясь и по возможности затаив дыхание. Никакие оправдания сейчас бы не прошли: Верховный был явно не в духе, что-то злило и раздражало Его – что-то, возможно, вообще не имеющее к Миловицкому отношения. Но именно он сейчас оказался рядом и потому был во всём виноват.
- Эти ещё, - недовольно пробормотал Верховный, кивнув на окно. – Лезут, письма таскают.
- Кто? – не понял Миловицкий.
- Голуби, - Верховный отмахнулся. – Уже и окно закрыл, а они всё равно забираются, приносят. Надоели.
- Голуби? – вполголоса повторил Миловицкий.
Всё это время доходили разные слухи о самочувствии Верховного, но никакой определённости среди них не было. Теперь, кажется, начало проясняться…
- Господин Правитель, - Миловицкий посмотрел на Него, выражая по возможности всю преданность. – Вы хотели поручить мне что-то? Я в вашем распоряжении.
- А? – Верховный отвернулся от окна, нашёл взглядом говорившего. – А, да. Слушай, дай – вон там чашка стоит, - Он повёл рукой в направлении стола.
Миловицкий соскользнул со стула и подался было в указанную сторону.
- Да, и это туда же положи, - Верховный передал планшет и свою личную перьевую ручку. Миловицкий бережно принял их и отошёл к столу.
- Вы работаете в таком состоянии, господин Правитель, - протянул он между делом. – Наш народ должен гордиться Вами.
- Да это Кирилл приходил, я ему подписывал кое-что, - Верховный махнул рукой.
Эрлин был здесь сегодня? Что ему понадобилось? Миловицкий инстинктивно принюхался к чашке.
- Там нет отравы, - послышался за спиной насмешливый голос Верховного.
- Н-нет, я просто хотел проверить, свежий ли чай, - пробормотал Миловицкий. (Отравы, похоже, действительно нет. Да и не его это метод…)
- Наисвежайший, - всё с той же насмешкой во взгляде, Он проследил, как Миловицкий возвращается и садится на стул. – Кого подозреваешь?
- Н-никого, - он аккуратно передал чашку в обе руки Верховного. – Никого, конечно… Господин Правитель, а что Кирилл приносил вам подписать?
- А тебе какое дело? Я тебя по другому поводу позвал.
- Нет, я просто думал, если потребуется моё участие…
- Не потребуется, - холодно отрезал Верховный. – Для тебя у меня другое поручение.
- Слушаю Вас.
Верховный смотрел некоторое время, оценивающе прищурившись – будто прикидывал, а того ли выбрал человека. Но, видимо, выбор всё же устроил.
- Весной в Ринордийске пройдёт международная встреча, - неспешно заговорил Он. – Ты, я думаю, слышал.
Миловицкий с готовностью кивнул.
- Будет много гостей. Иностранцев… Я хочу, чтоб у них остались наилучшие впечатления. От города, и от его жителей тоже.
- Правильно ли я угадываю: Вы желаете допустить до встречи простых граждан?
- Можно до встречи… - Верховный лениво качнул головой. – Не так важно. Мне нужна беседа – искренняя доверительная беседа, между нашими умными людьми и их умными людьми. Можете, кстати, привлечь тех ребят, из бывшего Дворца, они умеют убедительно описывать, - Он усмехнулся, потом пристально посмотрел на Миловицкого. – Вот пусть опишут нашим гостям. Ведь в наших силах это обеспечить?
- Конечно, это в наших силах, - поспешно согласился Миловицкий. – Надо лишь тщательно проверить каждого, кто будет допущен, и тогда…
- Ты же говорил, они все благонадёжны, - заметил Верховный.
- Они, безусловно, благонадёжны, но… Видите ли, господин Правитель, всегда остаётся вероятность, что проявится человеческий фактор – вещь неприятная и довольно плохо поддающаяся контролю. Вы ведь знаете, как это у них бывает.
Про себя же Миловицкий думал, как всегда неожиданны подобные взбрыки. Ладно тот сумасшедший с эпиграммой… Вспомнился Зенкин – вот уж паинька с глазами оленёнка – как он стоял в помещении штаба, аккурат после свидания с тем самым сумасшедшим (к заключённым вообще-то не полагалось, но Миловицкий обеспечил ему это свидание, это могло быть полезно). «Ну, о чём говорили?» - без напора, как бы между прочим поинтересовался Миловицкий. Тот собирался было что-то ответить, но тут в штаб вошёл Эрлин – за какими-то бумагами, и Зенкин, покосившись на него, пробормотал только: «Да так… Ни о чём». В конце же, проходя мимо Эрлина, вдруг вскинул на него такой взгляд, будто хотел что-то высказать – нет, скорее, сделать. Но тут же смешался и быстро выскользнул за дверь. Миловицкий посмотрел ему вслед, затем с любопытством обернулся к Эрлину: «Что такое? Мне показалось, или он что-то лично против тебя имеет?» «Без понятия», - Эрлин только мило улыбнулся в своей обычной манере. Что-то они оба тогда не договаривали.
Верховный – он глядел на Миловицкого будто насквозь – усмехнулся:
- Если ты о том сумасшедшем с эпиграммой, то там была недоработка. В этот раз их не будет.
- Да, господин Правитель, - потерялся он в первую секунду. – Конечно, не будет.
Всегда становилось немного не по себе и даже почти жутко в такие моменты – когда казалось, будто этот человек и впрямь видит твои мысли. Может даже, чуть дальше, чем ты сам.
- Но знаете, такая вещь… - быстро продолжил он, отводя глаза. – Нам бы сейчас очень помогла координация с загранотделом. У многих из тех людей могут быть знакомые за рубежом, а у нас были довольно ограниченные возможности, чтоб отработать эти связи…
- Загранотдел? – недовольно и задумчиво протянул Верховный. – Позвони лучше Кириллу, он как раз сейчас где-то там.
- Там? – повторил Миловицкий. Безотчётная тревога накатила раньше всех связных мыслей.
- Да отпустил его на выезд, - пояснил Верховный и примиряюще кивнул. – Вызвался уладить дела вокруг наших дипломатов… Пусть попробует, хуже не будет, - он вновь поднял взгляд, нашёл Миловицкого. – Сможете же созвониться?
- Да, конечно… господин Правитель. Всё будет сделано.
Выйдя из покоев Верховного, Миловицкий на ходу выхватил сотовый и набрал уже другой номер.
- Витааалий? – протянул он. – А Эрлин был сегодня?
- Только хватился? – ответил в трубке Кедров (даже сюда долетела его злобная усмешка). Серьёзно добавил. – Приезжай в штаб.
Кедров – он был уже на месте – встретил словами:
- Этот сукин сын сбежал.
- В смысле? – Миловицкий изобразил удивлённый вид.
- В прямом. Два часа назад пересёк границу. Я проверил.
- Два часа… - он машинально всмотрелся в часы на стене, машинально отбарабанил пальцами дробь. Кажется, дела ещё хуже, чем ему до того казалось, раз потребовалась такая спешка. Знал бы сам – тоже уже принял бы меры, хоть какие-то, хоть придумал бы что-нибудь с этим складом бумаг…
- И главное, всё законно, с официальным разрешением, - Кедров бродил туда-сюда по помещению. – Как Верховный вообще это подписал!
- Ты давно у Него был?
- Угу…
- А я только оттуда.
Кедров застыл на месте, пристально уставился на Миловицкого. Спросил вполголоса:
- И что там? Совсем?
Миловицкий кивнул.
- Тогда понятно, - Кедров снова забродил от стенки к стенке. – Вот чего этот тип и утёк – за ним же особо важные были. Сейчас всё закончится – повесят на нас. Сейчас вообще всё на нас повесят. Зато Кирочка будет жить долго и счастливо где-нибудь на югах. Или на западе, - он мельком бросил взгляд на Миловицкого. – А я тебе говорил, что ему нельзя доверять.
Так, ну всё, вышел на свою любимую тему, забыв, что есть дела поважнее.
- Виталик, - негромко и настойчиво проговорил Миловицкий. – Нам нужно срочно что-то решать с нами.
Кедров остановился.
- Я не знаю, как ты, Юр. А я сейчас подаю в отставку. И ни к какому ССО никакого касательства уже иметь не буду.
- Что, вот так просто? – Миловицкий всплеснул руками. – И думаешь, тебе это поможет?
- Ну а что, - рассудительно заключил Кедров. – Фабрикацию дел мне, конечно, вменят, но это в общем мелочи. Разве что ещё что-то раскопают… Расстрельные подписывал ты, я к ним вообще не прикасался. Руководил аппаратом тоже вроде как ты… Что ещё?
- Но допросы!
- У тебя их даже побольше.
- Ну вот только не надо сравнивать, - обиделся Миловицкий.
- Формально это одно и то же, - холодные глаза волка-одиночки смотрели на него в упор. – А неформально никого не интересует.
Оглянувшись на пустующий сейчас стол, Кедров, казалось, что-то вспомнил и усмехнулся этому:
- Хотя, знаешь… После того, что ты подписал сегодня утром, тебе бы и отставка не помогла.
- Что там было? – быстро проговорил Миловицкий.
- Ты что, подмахнул не глядя? – Кедров уставился на него с любопытством. – Молодец.
- Долго объяснять. Что там было?
Тот помолчал ещё – будто прикидывал, стоит говорить или не стоит. Наконец всё же сказал:
- Итоговые отчёты и передача ответственности. Ну то есть, при кончине Правителя все вопросы и претензии за все эти годы – к членам госаппарата. У нас коллективное управление, ты ведь не забыл.
Миловицкий поморщился, быстро прикидывая в уме.
- Ты подписал?
- Нет, конечно.
- Но почему!?
- А зачем? Я же сказал, я не подписываю расстрельные. Тем более, самому себе.
- Что, прям настолько? – тихо спросил Миловицкий.
- Именно настолько, - Кедров кивнул и как-то даже сочувственно посмотрел на него. – Так что, беги, Юра, беги.
Покинув помещение штаба (снова громко стукнула дверь), Миловицкий неспешно двинулся по коридору – вдоль ряда солнечных прямо-таки не к месту окон. В голове опять вертелась та же навязчивая мелодия. Он вспомнил вдруг, где слышал её: тот парнишка двадцати с хвостиком лет, что не отвечал ни на приветствие, ни на один из вопросов, а только, уставившись в пространство, всё напевал свою песенку без слов. Миловицкий тут же прекратил её мурлыкать. Он в общем-то не был суеверен, но повторять песенку чокнувшегося узника казалось ему в теперешнем положении крайне неудачной затеей.
На самом деле он всё подспудно надеялся, что его предупредят, если развязка будет близка. Ну, сделают хоть какой-то туманный намёк. Но нет, ничего не было. Даже сегодня утром, по телефону – ничего.
Ладно, ещё есть время. Наверняка же можно что-то сделать.
За границу вторым номером, конечно, уже не прокатит: и первым-то, наверняка, было не безопасно, в минуты прояснений Верховный по-прежнему на удивление проницателен. Но может быть – Миловицкий остановился у окна, выудил сотовый – может быть, он убедит Верховного, что Миловицкий необходим ему там в качестве помощника. Серьёзно, ему же это ничего не стоит. Ну, или подскажет какой-то другой способ. Хотя бы посоветует, как отозвать эту чёртову бумагу (та, наверно, уже на подтверждении) и убрать оттуда свою подпись.
Гудок мерно шёл за гудком. Пальцы нетерпеливо отбили дробь по подоконнику.
В конце концов, это Миловицкий, по сути, привёл его в секретариат. Можно же рассчитывать хоть на тень благодарности!
Восемь гудков. Девять. Десять.
- Кииирочка, - привычно протянул он. – Что ж ты, дрянь, трубу не берёшь?
Двенадцать.
«Вызываемый вами номер не существует», - отозвался приветливый механический голос, следом запиликали короткие гудки.
Миловицкий отдёрнул трубку, будто живое кусачее существо, и тихо выругался со всеми оборотами, какие только знал.
- Господин Миловицкий! – звонко окликнули из коридоров.
Он обернулся, срочно приняв спокойный и уверенный вид:
- Да?
- Господин Миловицкий! - повторил посыльный, в нерешительности остановившись в двух метрах от него. – Верховный Правитель срочно созывает общее собрание у себя в резиденции. Явка строго обязательна.
- Прямо сейчас?
- Да, - посыльный поднял на Миловицкого глаза, помялся и всё-таки добавил доверительно. – Похоже, всё плохо.
-
-
12.02.2016 в 18:08-
-
12.02.2016 в 21:53-
-
14.02.2016 в 17:53-
-
14.02.2016 в 18:34Хотя всё же интересно, как тебе главгер, если не "вообще никак"...
-
-
14.02.2016 в 18:42-
-
14.02.2016 в 18:58излишне легкомыслен и слишком слабо чувствует степень опасности
Мне это виделось скорее так, что от "своих" он не ожидает какой-то подлянки, поэтому многим пренебрегает...
-
-
14.02.2016 в 19:03-
-
14.02.2016 в 19:37-
-
17.02.2016 в 19:34В этом смысле вспоминаются «17 мгновений весны» или тот же «Последний акт». Впрочем, там и объём много больше, а в рассказе всего не передать.
Некоторой недоработкой я бы назвал стилистику/лексику разговора Миловицкого с Верховным. Тут, сорри, никого обидеть не хочу, но возникает ощущение, что автор смутно представляет о чём пишет. Я имею в виду устройство бюрократического аппарата в верхах, принятые в нём процедуры, стиль и модели общения. Хочется, например, вслед за Верховным спросить: «на каких таких местах?»
«На местах» означает, что распоряжение передано в нижестоящие инстанции, расположенные в глубинке, да ещё и во множественном числе. По сюжету же скорее подразумевается, что секретари или референты Верховного, неотлучно находящиеся при нём, должны были просто позвонить либо самому Миловицкому напрямую, либо (но это уже менее вероятно, учитывая ранг их патрона) гипотетическому секретарю Миловицкого или того отдела, где Миловицкий работает. Никаких промежуточных «мест» в этой цепочке, по идее, просто быть не может. Более того, если распоряжение Верховного не было своевременно передано, то это вообще-то ахтунг, требующий немедленного разбирательства увольнения секретарей/референтов (а при тоталитарном режиме и более стрёмных последствий). Если же распоряжение просто пригрезилось Верховному, всё равно очень странно, что он ждёт каких-то оправданий от Миловицкого, а не устраивает разгон тем же референтам/секретарям.
Кроме того, насколько я себе представляю, от деменции или Альцгеймера так скоропостижно не умирают. А физически Верховный ещё достаточно крепок. Поэтому такая внезапная смерть скорее наводит на мысль, что его «убрали», и тогда возникает вопрос, кто именно, учитывая что первейшие кандидаты на роль заговорщиков — как раз та же троица Эрлин-Кедров-Миловицкий, которые судя по всему ничего такого не замышляли.
Впрочем, мог быть, конечно, и внезапный приступ с летальным исходом.
Чем ещё своеобразен рассказ — события показаны с фокала отрицательного персонажа. Тем более такого отрицательного, который по совокупности деяний вряд ли заслуживает симпатии, да и харизмой особой не обладает. А персонажей, которым стоило бы сочувствовать, в рассказе вообще нет.
Хотя ситуативно это понятно: рассказ не одиночен, а встроен в Р-вселенную, и олицетворяет некую пришедшую расплату для тех, кто натворил бед в «предыдущих сериях».
Вместе с тем рассказ читается как вполне законченное произведение, с эффектным и внезапным финалом. Так что в литературном смысле всё очень удачно.
-
-
17.02.2016 в 20:16Да этого и не планировалось... О надвигающемся трындеце знают очень немногие, даже ГГ это узнаёт уже по ходу. Что касается менее приближённых, то, скорее всего, до последнего момента большинство из них действительно не в курсе.
Тут, сорри, никого обидеть не хочу, но возникает ощущение, что автор смутно представляет о чём пишет. Я имею в виду устройство бюрократического аппарата в верхах, принятые в нём процедуры, стиль и модели общения.
Не, разумеется, я понимаю, что в _нашем_ мире, в _наших_ верхах _бюрократического_ аппарата так никто бы никогда не разговаривал.
Но, во-первых, поправка на то, что мир всё же не наш.
Во-вторых, что важнее, это меньше, чем наполовину, официальное общение, а куда в большей степени - личное (пусть и по модели начальник-подчинённый). Так что да, оно неформальное.
Никаких промежуточных «мест» в этой цепочке, по идее, просто быть не может.
Ну, в конце вон вообще некий "посыльный" появляется (хотя до того сообщались исключительно по телефонам). Так что я бы так однозначно не утверждала)
Если же распоряжение просто пригрезилось Верховному, всё равно очень странно, что он ждёт каких-то оправданий от Миловицкого, а не устраивает разгон тем же референтам/секретарям.
Есть ещё, кстати, вариант "распоряжения не было, и Верховный знает, что его не было". Своеобразная "проверка на вшивость".
А насчёт ожидания оправданий - что ты хочешь от человека, которому голуби глючатся.
Кроме того, насколько я себе представляю, от деменции или Альцгеймера так скоропостижно не умирают
Ну, кстати, я не думаю, что там была деменция или Альцгеймер. От чисто физических заболеваний ещё не такие затемнения случаются.
А персонажей, которым стоило бы сочувствовать, в рассказе вообще нет.
Да ладно, там Зенкин мелькнул в какой-то момент)
Кста, ты, кажется, первый, кто не сочувствует главгеру) *впрочем, нет, Нюра на этот счёт не высказывалась, так что не знаю*
рассказ не одиночен, а встроен в Р-вселенную
А, да, я забыла сказать, что это второй из "осколков" (наподобие "Диаскопа"). Хотя, думаю, это и так видно.
В любом случае, спасибо, что сподобился написать)
-
-
17.02.2016 в 21:39скорее наверное сочувствую
-
-
23.02.2016 в 13:03Ну, он чисто эпизодический там вроде...
в конце вон вообще некий "посыльный" появляется (хотя до того сообщались исключительно по телефонам)
Тем более странно, как там у них устроена связь и вообще бюрократический аппарат)
О надвигающемся трындеце знают очень немногие, даже ГГ это узнаёт уже по ходу.
Если Верховный уже долго болеет, то всё же странно, что слухи об этом никуда не просочились. Вообще информация о нездоровье главы государства даже в «закрытых» обществах довольно быстро расходится — по обмолвкам, по отсутствию лидера на соответствующих его статусу мероприятиях, по его внешнему виду когда он всё-таки появляется.
-
-
23.02.2016 в 13:31А, ну т.е. что "верхушка" аппарата лично ведёт допросы, тебя не смутило?) И "а что это за папочка на столе", и много других подобных моментов?) Тем более, что они были и в ЧЧТ, и в SuS, да и в первой книге тоже.
По этой части там сильно альтернативненько, да.
Если Верховный уже долго болеет, то всё же странно, что слухи об этом никуда не просочились
Ну, там какая ситуация... О том, что правитель болеет, в общем-то известно (около двух месяцев, там названо). Но насколько это серьёзно, и какой исход вероятнее - с этим всё мутно и неоднозначно, слухи доходят разные. Эрлин, будучи, скажем так, "ближе" к Верховному, больше в курсе. А например М. и К. - значительно в меньшей степени (и не только они). Т.е. понятно, что все держат в голове такую возможность, но от осознания, что реально пришли "последние дни", ещё далеко.
-
-
24.02.2016 в 18:13Такое и при Сталине бывало.
около двух месяцев, там названо
Ну, если только 2 месяца, и до этого ничто не предвещало, тогда норм...